что лучшие годы еще впереди. Не хотелось бы провести их в тюряге. Знаешь что, Джонни, нравится мне твоя мысль. Неплохо бы остаться на Марсе и не возвращаться туда, где тебе скажут: «гражданин, пройдемте». Я много чего хотел сделать, вот только не дали мне такого шанса на Земле. Много чего…

Вот он, нужный момент. Стараясь держать себя в руках, Дайсон с нарочитым равнодушием сказал:

— Мы сейчас в раю, Бенджи. Энергии в батареях хоть залейся, безопасной ядерной энергии, и еще у нас есть робот. Правильно говорят, что рай находится на небесах, Бенджи, ведь Марс — это настоящий рай.

— Хм… Сейчас Марс не на небесах, а у нас под ногами. Хотя чем ярче мне светит обвинение в краже, тем больше смысла в твоем предложении. Рай, говоришь? Молочные реки с кисельными берегами? Только курий не хватает. — Должно быть, Уайт имел в виду гурий.

— Ну… Не бывает так, чтобы все и сразу.

— Пожалуй, ты прав. Но по твоим словам, стоит чего-то пожелать, и я это получу. К примеру, понадобится мне женщина… — Он хмыкнул. — Если так подумать, я мог бы заполучить Моську. Да, сэр. Может, чуть позже перепрограммируем робота на квазибиологию. Припоминаю что-то насчет суррогатной плазмы… Если заранее раздобыть нужные гены, я, может, сделал бы миниатюрную дамочку, приятную во всех отношениях, и ускорил бы ее рост. Интересно, как скоро ей исполнится двадцать биологических лет? А что, Джонни, это мысль!

— Конечно. Почему бы и нет? Падает звезда — загадывай желание. Главное — оказаться на правильной звезде. Или планете. А мы уже на ней. Можем делать что угодно, и никто не помешает.

— Кроме Мартина, — напомнил Уайт.

— Двое против одного… Знаешь что, Бенджи?

— Что?

— Можем провернуть все прямо сейчас.

Уайт вскинул брови:

— Что случилось? Неужели… — Он переменился в лице, задрал голову и уставился в тусклое отражение на потолке, за которым было ночное небо и сине-зеленое пятнышко под названием Земля.

— Нет-нет, — тут же сказал Дайсон. — Она еще не взорвалась. По крайней мере, пока.

— Может, никогда не взорвется, — пожал плечами Уайт и потянулся к лежавшим на столе сигаретам. — Может, все это домыслы.

— Взорвется, — тихо сказал Дайсон. — И без разницы, доставим мы наш груз или нет. Вообще без разницы. Еще с сороковых физики работают над безопасностью ядерной энергии, и если проблему не решают даже искусственные радиоактивные элементы, какой толк от марсианской руды? А мы ухлопали полгода на добычу этого хлама.

— Это как сказать. — Уайт выпустил клуб сигаретного дыма. — У нас нет оборудования для очистки и анализа. Наше дело — искать месторождения, добывать руду и грузить ее на корабль, а дальше пусть разбираются парни с ученой степенью по физике.

— Земля взорвется, — покачал головой Дайсон. — Это ясно еще со времен Аламогордо[16]. Какой смысл возвращаться? На Земле тебя не ждет ничего, кроме тюремной камеры. А меня… ну, не знаю… Тяжелая работа, прежние тревоги — все то же, что всегда, и ради чего? Ради неминуемой смерти? И зачем надрываться?

Сидевший на краешке койки Уайт сгорбился, положив локти на колени. Он не ответил. Сигарета у него в губах безвольно поникла.

— Можем провернуть все прямо сейчас, Бенджи, — горячо настаивал Дайсон. — Мартин переносит бортжурнал на микропленку. Он будет занят еще пару часов. У нас полно времени, чтобы спрятать топливо.

Рассеянный Уайт хотел поскрести в затылке, но пальцы его заблудились в лабиринте изолированных проводов.

— К чему такая спешка? — спросил он. — Надо все обдумать. Не собираюсь я перетаскивать топливо. Даже будь у меня свинцовая шкура, все равно сказал бы: «Нет, спасибо».

— Никто не просит тебя возиться с топливом. Просто дай мне передатчик.

Уайт бросил на него косой взгляд. Глаза его подозрительно блеснули.

— Погоди-ка… Робот должен оставаться в рабочем состоянии, а для этого нужен человеческий мозг. Если я сниму шлем…

— Я тут же его надену.

— Да, но… у меня могут быть неприятности, если…

— Говорю же, Мартин занят.

— В смысле, неприятности с роботом. Вдруг этот живчик сломается? Без него мы не сможем вернуться домой.

— Нам и не надо возвращаться. Бенджи, пойми, мы останемся на Марсе. Ну как, дошло?

— Угу. — Уайт поморщился и нерешительно кивнул.

— Вот и хорошо. То есть корабль будет обездвижен. Это тоже дошло?

— А то, — ответил Уайт, рассматривая новый клуб дыма.

— Поэтому за робота не волнуйся. Он всего лишь спрячет топливо там, где его не найдет Мартин. Понял?

Уайт затянулся сигаретой и фыркнул:

— Ясное дело, я ж не тупой. Хоть меня и назначили заштатным технарем для этой командировки, с башкой у меня пока что полный порядок, уж поверь. Вот только насчет робота есть приказы. Если Мартин застанет тебя с шлемом на голове, мало не покажется.

— Я знаю, как обращаться с передатчиком. Доводилось им пользоваться…

— …Пока шеф не узнал, что ты спихиваешь свои дела на робота, — подхватил Уайт с видом человека, взявшего вражескую пешку.

Это случилось месяцем раньше, когда Дайсон, надев передатчик, отправил робота в глубокую расселину, чтобы взять образцы из толщи пород. Мартин рвал и метал. Хотя робот значительно сильнее и выносливее любого человека, он гораздо тяжелее, а посему более хрупкий, даже с поправкой на марсианскую силу тяжести. По всей очевидности, Мартин считал Джонни Дайсона расходным материалом, а робота — нет. Роботом он дорожил. И был совершенно прав, поскольку от сообразительности, расторопности и точности робота зависело пилотирование корабля, а значит, и жизнь команды. Дайсон, однако, не разделял его точку зрения.

— Больше я не наступлю на эти грабли, — с ухмылкой сказал он. — На этот раз Мартин меня не поймает. Давай сюда передатчик. Я знаю, что делаю.

— Ну, — задумался Уайт, — если мы хотим спрятать топливо, правильнее будет послать робота. Это само собой. Если подведет защелка или треснет кожух, не хотелось бы, чтобы на месте робота оказался я. Не хотелось бы заработать ожог костных тканей. Но что потом?

— Ты насчет Мартина? Поверь, он примет все как есть. У него не будет выбора, ведь без топлива нам не взлететь. Он поймет, что Марс — прекрасная планета. Не только для посещения, но и для жизни.

— Интересно, поймет ли, — пробурчал Уайт.

Дайсон прищурился и набрал полную грудь воздуха. Слишком многое зависит от этого болвана, этого идиота… Выдержав приличную паузу, он сказал:

— Я-то думал, мы друг друга поняли.

— Не гоношись. Я же не отказался, верно? И не забыл, что меня обвиняют в краже. Но… — Уайт снова поморщился, делая какие-то выводы, и нерешительно коснулся контрольной кнопки на